По его признанию, даже «сценарий «Левиафана» огромный, полезное время фильма — 3 часа 25 минут». К развернутым сценам, например пятиминутной в суде, когда судья долго говорит, нашелся нетрадиционный подход.
— В истории с «Левиафаном» просто необходимо было входить в сцену в самое ее пекло, самое средоточие. Возможно, что-то не прозвучало, что должно было прозвучать и должно было быть услышано. И вдруг оно в финале всплывает, отсылает сюда, и связи все налаживаются. В этом смысле вещь получилась стройная и очень динамичная. Фильм стремительно мчится, как с горы, он очень плотный, но текста там огромное количество. Бесконечно и очень быстро говорят люди.
Полная версия фильма пока доступна только на «Кинотавре». Вполне возможно, еще на Московском кинофестивале. Сомнения режиссера по поводу проката связаны с вступающим в силу с 1 июля законом о запрете нецензурной лексики. Если удастся получить прокатное свидетельство до этого срока, вполне возможно, что «закон обратной силы не имеет». Хотя он убежден, что ненормативная лексика в фильме «чиста как слеза младенца».
— Ничего нового там не звучит. В первой трети картины несколько раз люди выпивают алкоголь и, естественно, говорят на понятном человеческом языке. Это создает тон, это создает портрет одного из них, делает более ярким и очень точным, — объясняет режиссер необходимость применения именно этого способа характеристики героя.
В «Левиафане» еще и много пьют, и этот вопрос также волнует многих. Оказалось, что на съемочной площадке для достижения полноты ощущения, что герои пьяны, они действительно пили алкоголь. Но до съемок, и столько, чтобы «не выпустить текст или партнера из кадра». В определении меры режиссер положился на каждого из них.
— Пьяного можно сыграть — пластику, артикуляцию, речь. Но взгляд, то, что с глазами происходит, эта бездна — так сыграть невозможно.
Однако исключением стал Роман Мадянов. Там, где Владимир Вдовиченков и Алексей Серебряков пили, он играл пьяного, будучи «трезвым, как стекло».
— Он невероятно это сделал, не знаю как, — рассказал Звягинцев. — Это точно фильм о России.
«Левиафан» — фильм, на треть профинансированный государством. Причем, по признанию Звягинцева, никто при этом никому не кланялся.
— Когда мы пришли к ним со сценарием, год уже работая на средства продюсера, возникла возможность запросить финансовую поддержку у министерства. Было сказано всего три-четыре слова. Министерство читает сценарий, принимает решение о помощи, никакой сдачи картины, конечно, не было.
Министр культуры Владимир Мединский за пару дней до Каннского кинофестиваля посмотрел картину и публично признался, что «картина талантливая, но мне она не понравилась».
— Как чиновник он признал, что картина талантливая, но как просто человек со своими вкусами и ориентирами в пространстве искусства она ему не понравилась, — отметил Звягинцев.
А вообще, считает режиссер, почему-то люди, принимающие решение, какой фильм запустить с господдержкой, абсолютно убеждены в том, что он должен соответствовать идеологии и их представлениям, что есть кино.
— Мне кажется, это ошибка, и ее суть в том, что государство обязано помогать культуре, а культура — понятие широкое. Мало того, государство просто должно быть заинтересовано в том, чтобы искусство отражало то состояние дел в обществе, которое нуждается в этом звучании, а также в том, чтобы слышать эти голоса. То есть не надевать розовые очки, создавая призрачную реальность, которой не существует. Один человек, не помню его имени, сказал, что следует говорить не о том, каким должен быть человек, а о том, каким он является. Потому что это и есть залог того, каким может стать человек. У госструктур, министерства культуры должна быть прямая заинтересованность в том, чтобы помогать кино.
По мнению режиссера, фильм «случается» тогда, когда тебе есть что сказать.
— Это абсолютно естественный процесс, меня просто распирало изнутри. Если есть что сказать, однажды ты сам это почувствуешь и это с тобой случится.
А школа, подготовка к «высказыванию» — процесс довольно контролируемый. Он признался, что поначалу считал, что кино может снимать человек из ниоткуда, опрометчиво считая себя таковым.
— Достаточно походить, как это со мной случилось, в Музей кино года три, смотреть все, что там показывают, преимущественно вещи, которые уже настоялись, как хорошее вино. Но это была бессистемная связь моя с кино, я просто ходил туда, как на работу, и решил, что никаких школ не нужно. Или побывать на съемочной площадке, причем занимаясь своим делом, но наблюдая процесс. Приблизиться к этому рубежу, когда тебе достаточно взять и сказать: а позвольте я сейчас сделаю то же самое.
Позже Звягинцев понял, что «это было заносчиво». И он не оценил багажа знаний, полученных им в театральном училище,
в ГИТИСе, багажа, который вложили в него мастера, и опыта, который получил на съемочной площадке.
— Ну а что касается технологии, то это несложно. Просто надо обладать мужеством, смелостью, и если ты знаешь, что ты хочешь сказать, видишь этот фильм в голове, тебе нужно однажды сделать шаг.
